«И ещё не известно, что перевесит в конечном итоге славной истории Соловков и послужит к их вящему про славлению – тот ли период существования монастыря, когда никто не посягал на его святость и когда соловецкий Кремль выглядел таким живописным, нарядным и благополучным, или когда теперь он стоит поруганный – обезглавленный и обескрещенный, в мученическом венце – безмолвный свидетель всего, что здесь теперь творится? Не стал ли он символом того самого очищения через горнило страдания, о котором вы говорите, очищения веры от всего наслоившегося на неё чисто бытового и граничащего с суеверием? А слепыми орудиями к этому обновлению и очищению веры оказываются её гонители – так оно, впрочем, всегда и прежде было. Ведь в сущности и самый Крест – этот символ христианства – в своё время был не более как орудие позорной казни и самого кощунственного надругания над Богом и Человеком, какое когда-либо было в мире...»
